Между коммерческим центром Нагоя и горой Ибуки лежит широкая долина Сэкигахара. Сегодня она покрыта садами и рисовыми полями, ее огибает шоссе Мэйсин, соединяющее Нагою с Осакой. Осенью над долиной собирается густой туман, затрудняющий видимость, а со стороны гор дуют холодные ветры.
В октябре 1600 г. на окутанных туманом полях Сэкигахара произошла битва, сделавшая Токугава Иэясу безраздельным владыкой Японии и определившая судьбу страны на 250 лет вперед. Период внутренних войн и раздоров, длившийся долгие и долгие десятилетия, закончился. Япония смогла, наконец, восстановить силы и развивать экономику.
На протяжении двух с лишним столетий сёгунат Токугава оставался самой значительной политической силой в государстве. При этом сёгуны прекрасно понимали, что политическая гегемония без экономической невозможна, и потому укрепляли свое могущество всеми возможными способами. Вскоре после сражения при Сэкигахара земельные владения многих местных феодалов были частично или полностью конфискованы. В результате около 500000 самураев лишились средств к существованию и стали ронинсши, «воинами, потерявшими господина».
Уже к 1615 году центральные власти и местные даймё осознали необходимость развивать приносящие неплохой доход производства. Так в хозяйствах, прежде занимавшихся только рисоводством, стали выращивать также хлопок, табак и чай, а замки, являвшиеся ранее лишь символами политического могущества, быстро превратились в торговые города, в которых ширилось производство изделий из глины, бумаги, тканей и сакэ. Вместе с тем стало обычным делом переселять воинов с их земель — традиционного места проживания, с которым самураев связывали и классические обязанности, и корни — в города и платить им жалованье, как чиновникам. Беда состояла только в том, что в городах самураям было нечего делать.
Воины поначалу с удивлением, а потом и с негодованием наблюдали, что благосостояние и роль в обществе торгового сословия все возрастают, в то время как сами они с каждым годом утрачивают прежнее положение, а их содержание остается фиксированным. И сёгунат, и местные даймё понимали все эти проблемы. В конечном счете страной правило военное сословие, и никто не ставил под сомнение необходимость сохранения боевого духа. Но, с другой стороны, в государстве царил мир, и ремесло самурая — а уж тем более ронина — оказалось невостребованным.
Решение вскоре было найдено в традиционных ценностях военного сословия. Воин соединяет в себе два начала: боевой дух и ученость. Этот идеал пришел в Японию из Китая. В то же время нужно признать, что для его утверждения имелись и национальные предпосылки. И сёгунат, и местные даймё заговорили о ценности образования: самураям старались найти занятие в центральных и местных государственных учреждениях. «Служить» (сабурау — отсюда и самурай) значило теперь владеть не столько мечом, сколько кистью.
Однако, подобное решение проблемы таило в себе и трудности. Поколение тех самураев, что сражались на полях Сэкигахара, не умело должным образом ни писать, ни считать. Более двухсот лет страну сотрясали почти непрерывные войны, и у простого воина не было времени на то, чтобы овладевать грамотой. Молодое поколение довольно быстро освоило новое ремесло, но старые, закаленные в сражениях, но малограмотные воины по-прежнему презирали подобное занятие и смотрели на молодых с отвращением. Поэтому речь шла даже не о том, как воину стать чиновником или счетоводом, а о том, что тревожило уже многих — о дальнейшей судьбе самурайского сословия. Воин утратил опору, и его боевой дух начал сходить на нет.
Муро Кюсо (1658-1734) писал: «До недавних времен самураи ничего не знали о деньгах и жили скромно. Я помню свою юность: тогда молодые люди никогда не говорили о ценах и среди них находились такие, кто краснел, слыша непристойные рассказы. Вот так за пятьдесят лет изменились устои».
Кюсо был не единственным, кого беспокоило то, что происходит с воинским сословием. В конце XVII столетия к этому новому и день ото дня все более запутывавшемуся вопросу обращались многие мыслители, писатели, наставники школ. Одни полагали, что необходимо вернуться к древним воинским идеалам аскетизма, самодисциплины и готовности умереть; другие же уверяли, что в новых условиях самураям следует уделять больше внимания образованию и изучению истории. Но и те, и другие в равной степени призывали воина осознать невозможность изменения сложившегося общественного порядка и поразмыслить о подлинном смысле своего существования.
История клана Дайдодзи восходит к XII в., к семье Тай-ра, хотя сама фамилия была принята лишь в XV в., когда в 1471 г. Исэ Таро, старший брат знаменитого Ходзё Соуна, взял себе имя по названию находившегося неподалеку от его резиденции храма Дайдодзи. В 1604 г. клан по приказу самого Токугава Иэясу поступил на службу к Мацудайра Тадатэру, шестому сыну сёгуна. Ему служили и дед, и отец Юдзана. Но в 1615 г. Тадатэру не послал вовремя войска на помощь своему отцу, осаждавшему замок Осака, впал в немилость и лишился своих владений. Так Дайдодзи стали ронина-ми.
Четырнадцать лет спустя родился Дайдодзи Юд-зан (1639-1730). О его жизни мы знаем очень мало. Известно, что еще совсем молодым человеком он приехал в Эдо (сегодня — Токио) и с 1658 по 1672 гг. изучал военную науку в школе Обата Кагэнори и Ходзё Удзи-нага, которые слыли величайшими стратегами своего времени. Кагэнори (1572-1663) был полководцем клана Такэда во время решающих сражений за гегемонию в стране, а Удзинага (1609-1670) прославился на службе Токугава Иэясу. От своих учителей Юдзан почерпнул любовь не только к самурайским идеалам кровавого прошлого, но и к конфуцианскому учению, которое усиленно насаждал сёгунат и проповедовали многие мыслители.
Следуя примеру Кагэнори, Юдзан после учебы в школе много путешествовал по стране, проверяя свои силы и занимаясь преподаванием. Он служил клану Асано в Аки, клану Мацудайра в Этидзэне и клану Мацудайра в Айдзу. Именно тогда он воочию увидел, как мирная и сытая жизнь развращает умы молодых самураев, и начал серьезно задумываться над вопросами: что значит принадлежать к военному сословию? Как должно вести себя самураю в эпоху мира и спокойствия?
Юдзан прожил 92 года и оставил после себя Будо-сёсинсю — рассуждения на самые разные темы, в которых он попытался ответить на волновавшие его сердце вопросы. Эта книга стала, да и до сей поры остается в Японии самым популярным сочинением о духе Бу-сидо.
Читая книгу, в первую очередь следует помнить, что она предназначалась молодому самураю, о чем говорит и ее название, Будосёсинсю (дословный перевод — Наставления вступающему на Путь Воина). Ее основная тема — как должен жить и поступать воин в мирное время. Существовали специальные книги для даймё и полководцев, такие, как Коёгункан, а также сочинения по искусству фехтования и психологии, как, например Горинсё. Они создавались самыми разными школами. Но Юдзана интересовали не вопросы стратегии и боевого искусства: подобные темы он считал уделом конкретных школ и учителей. Он был ронином, и потому его едва ли можно упрекнуть в личной заинтересованности в благосостоянии и безопасности какого-то господина. (Возможно, именно этим объясняется широкая популярность его сочинения среди даймё всех рангов.) Юдзана беспокоила будущая судьба воинского сословия в целом. Он видел, как в жизни все большее место занимают материальное благополучие, мораль торговца, личная выгода и эгоизм. Он видел, что та часть общества, которой в идеале предписывалось идти впереди и вести за собой остальных, постепенно исчезает.
Разрешение проблемы Юдзан, как о том говорит Будосёсинсю, видит в единении двух начал: индивидуальной и социальной морали, в обусловленности совершенствования личности сохранением стабильности в обществе. Его концепция перекликается с конфуцианским идеалом процветающего общества и государства, в котором стабильность и движение вперед опираются на хорошо прочувствованное и иерархически структурированное представление о морали каждого. На самом простом уровне это означает, что человек, который хочет быть самураем, должен являться примером для своих друзей и семьи, а также для всего общества в целом. Внутренний крах приведет к краху внешнему, развращение духа выльется в развращение плоти и общества в целом. Следует неустанно совершенствоваться, но и не забывать о том, что высокомерие ведет к самоуничтожению. Идея глубокой взаимосвязи и взаимозависимости внутреннего и внешнего проходит сквозной нитью через всю книгу Юдзана. Ее можно считать сущностной составляющей этики Юдзана и исповедуемых им ценностей.
Как достичь идеала? Юдзан уверен, что в основе всего лежат прагматизм и здравый смысл. Если самурай начинает с того, что соединяет в себе оба начала — боевой дух и ученость, он достигнет равновесия, необходимого для решения ежедневно встающих перед ним вопросов. Подобное упражнение поначалу становится достоянием мысли, затем — действия и, наконец, самой воли. Книга призвана вести начинающего воина по этому пути.
Прагматизм Юдзана удивительным образом контрастирует с концепцией его современника Ямамото Цунэтомо, автора Хагакурэ, для которого нормативность поведения определяется мгновенной интуицией и совершенно иной оценкой преходящего. Юдзан говорит о долгом восхождении и силе устоев, Цунэтомо — о неповторимости момента и красоте разбившейся драгоценности. И Юдзан, и Цунэтомо задавались одним и тем же вопросом: «Как мы живем, как мы умираем?» Самое замечательное, что они сходятся в главном решении — о предназначении человека. Смысл существования определяется мыслью о смерти.
Требуется ли при этом
осторожность? Нам остается только читать и
размышлять.
«Если человек называет себя самураем и на поясе у него висит меч, он не имеет права забывать о боевом духе сражения. Когда не забывают о духе сражения, тогда помнят и о смерти»