ДАОССКОЕ НАЧАЛО В ДЗЭН
Согласно учению даосизма, единственной подлинной реальностью как космоса, так и человеческой жизни, является Дао, Путь. Дао — это Путь Неба и Земли. Если человек следует Дао, то есть воплощает его в своих мыслях, словах и поступках, значит он достиг высшего предназначения человека как человека. Термин «Дао» часто использовался чань-буддистами для выражения высшей мудрости-реальности буддийской истины.
Что же тогда есть Дао, и как оно проявляет себя? На этот кажущийся легким вопрос отнюдь не просто ответить. Два основоположника даосизма, Лао-цзы и Чжуан-цзы, дают лишь загадочные определения Дао и пути следования Дао. Вот несколько выдержек из «Дао-дэ цзина»:
«Дао, которое может быть высказано, не есть постоянное Дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя...
Тот, кто отвечает на вопрос о Дао, не знает Дао. Тот, кто спрашивает о Дао, никогда не слышал о нем. О Дао невозможно вопрошать, а на вопрос не существует ответа. Дао по своей природе неопределимо. Речи по своей природе не могут выразить высшего...»
А вот что говорит Чжуан-цзы:
«Великая красота таится в безмолвной вселенной. Могущественные законы без всяких слов управляют четырьмя сезонами. Во всех созданных вещах присутствует сокровенный невыразимый принцип. Со-вершенномудрый оглядывается на красоту вселенной и проникает в сокровенный принцип вещей. Вот почему совершенный человек ничем не занят, а великий мудрец не действует. Дух вселенной, наполняющий все жизнью, непостижим. Вещи живут, умирают и меняют формы, не зная порождающего их истока. В изобилии он увеличивается; в вечности он остается самим собой».
Человек — одна из тех вещей, что «живут, умирают и меняют формы». Но «подлинный человек» ничуть этим не обескуражен,
«Мудрец смотрит на жизнь как на разрастание фурункула, нароста, а на смерть — как на вскрытие волдыря, как на разрыв опухоли. И тогда чего же ему заботиться о том, что лучше, а что хуже — жизнь или смерть?»
Поистине, «подлинный человек» находит несомненное удовольствие в размышлении о том, какой облик он примет в следующей «жизни». Чжуан-цзы рассказывает притчу об одном искалеченном человеке. Друг спрашивает его, не негодует ли он на судьбу. И вот что он отвечает:
«Почему же я должен негодовать? Быть может, череда изменений превратит мою левую руку в петуха... Быть может, она превратит мою правую руку в арбалет... Быть может, мои ягодицы, превратятся в колесо, а мой дух — в лошадь».
В любом случае, «его» рука, ягодицы и дух, «обратившись» в какие-то новые вещи, получат новые и абсолютно естественные формы. Поэтому человек должен быть в согласии с «временем» и принимать все эти «превращения». И тогда «не подкрадутся ни печаль, ни радость». Тот, кто воспринимает действительность подобным образом, теряет «глупую привязанность» к желаниям и страху жизни и смерти. Он обретает путь к духовному освобождению и воссоединению с Дао вселенной.
Как же обрести ту мудрость, что позволяет следовать Дао и жить в соответствии с Дао? Разум, мышление и познание мира тут бессильны. Обретение мудрости и постижение искусства жизни в гармонии с космосом и с самим собой идет изнутри. Вот как говорят об этом принципе даосы:
«Если человек закроет все связывающие его с миром отверстия и затворит все двери (то есть откажется от опоры, на чувства и обычную центробежную деятельность сознания), его (жизненная энергия) никогда не истощится.
Если же он держит все двери открытыми и пытается расширить деятельность (сознания), он никогда не будет в безопасности».
Главная мысль очевидна: расширение чувственного и интеллектуального познания, а также интенсификация всякой деятельности, центробежны по своей природе — они ведут к размыванию и рассеиванию жизненной энергии; концентрация же собственных жизненных сил по своей природе центростремительна и способствует собиранию энергии. Как достичь этого? Опять-таки, через направление энергии внутрь себя. «Поэтому совершенно-мудрый заботится о своем животе (то есть опирается на собственное жизненное начало) и не заботится о своих глазах (то есть не зависит от ощущений)».
Мудрость живота (яп. жара) выше мудрости чувств и разума. Она обретается через «сидение в забытьи», которое Чжуан-цзы описывает так:
«Все части тела постепенно исчезают, уши перестают слышать, а глаза перестают видеть (устраняется деятельность всех чувственных органов), человек освобождается от форм и разума (то есть телесной и духовной "самоидентичности") и становится единым со Всепроникающим (с Дао, которое пронизывает все)».
И какого же результата достигнет тогда совершенно-мудрый человек? Чжуан-цзы говорит:
«Обретший такое состояние человек выходит за пределы различий между "правильным" и "неправильным", "хорошим" и "плохим". А поскольку он един с Дао, а Дао постоянно проявляет себя в мириаде вещей, человек беспрепятственно превращается из одной вещи в другую, как если бы он парил в Великой Пустоте».
Сходные темы свободы от условности интеллектуальных различении и жесткости искусственно созданных стандартов можно обнаружить и в интерпретации Суд-зуки той роли, которую дзэн играл в процессе обучения самурая искусству фехтования.
Таким образом, некоторые даосские концепции стали составной частью чаньского (дзэнского) буддизма. Теперь необходимо сказать несколько слов и о том, какой вклад в формирование «сплава» двух учений, получившего название «дзэн», внес сам буддизм.