В Китае, Японии, в Корее и во Вьетнаме понятие воинских искусств наделалось совсем иным смыслом, нежели на Западе. Не победа над противником была конечной целью изучения кэмпо, но победа над самим собой, преодоление собственных слабостей и недостатков. Школа кэмпо становилась школой жизни.
Система обучения в кэмпо, как небо от земли, была далека и от спорта, и от военно-прикладных дисциплин. Впрочем, это сравнение обратимо, поскольку в восточной космологии человек считается порождением Неба и Земли, а значит, сочетает в себе оба начала. Со временем классические воинские искусства нашли применение и в спорте, и в кровавых битвах, но ни то, ни другое не определяет их изначальной сущности. Если бы дело было только в приемах борьбы, кэмпо скорее всего окончательно выродилось бы после появления огнестрельного оружия, как это произошло с рыцарскими единоборствами в Европе. Однако традиция живет.
Мастера кэмпо неизменно становились героями народных преданий и легенд, рыцарских баллад, сказаний, романов и драм, а в наши дни они заполонили кино и телеэкраны. Среди подобных героев можно выделить знаменитых военачальников, предводителей народных восстаний, странствующих рьщарей—защитников угнетенных и обездоленных, профессиональных телохранителей и охранников купеческих караванов, вольных самураев-ронинов, мотхоъ-ямабуси, средневековых лазутчиков-нын<3зя, основателей и наставников различных школ воинских искусств.
В средние века воинские искусства требовали от человека всей жизни. Их девизом было: «Всё или ничего!» Старые мастера сравнивали кэмпо с кипятком — стоит ослабить огонь в груди, и кипяток превратится в простую воду. Но сами по себе занятия воинскими искусствами не обязательно должны были превратить человека в сурового подвижника, чуждого радостям жизни. Пламя, возникшее из внутренней энергии, не сжигало — оно дарило тепло и свет. Самопознание в процессе освоения воинских искусств обостряло и восприимчивость человека к прекрасному, к живой природе, к искусству.
Не случайно понятия вэнь (культура) и у (воинственность) в истории дальневосточной цивилизации не только соприкасаются друг супругом, но и тесно переплетаются. В конфуцианском комплексе «шести искусств» (лю-и) наряду с этикетом, музыкой, каллиграфией и математикой значились также управление колесницей и стрельба из лука. Но в действительности значение воинских искусств было гораздо шире. Если считать изящные искусства одной половиной духовной жизни образованного человека, то второй половиной, несомненно, будут для Японии, Китая, Кореи и Вьетнама искусства воинские во всей их сложности и многоплановости. Ли Бо, великий поэт эпохи Тан, был прекрасным фехтовальщиком, знаменитый фехтовальщик Миямото Мусаси был прекрасным художником. Крупнейший в Японии теоретик воинских искусств, дзэнский патриарх Такуан писал стихи и эссе. Изрядная часть трактатов и наставлений по кулачному бою в Китае представляет собой поэмы с красочными сравнениями и впечатляющими метафорами. В Японии на дипломах самурайских военных школ красовались пейзажные танка... Настоящий мастер должен был в равной степени владеть мечом и кистью, знать чайную церемонию и искусство аранжировки цветов.
Самый заметный вклад воинские искусства Китая и Японии внесли в развитие классического театра. Тщательно разработанные комплексы формальных, упражнений с оружием и без оружия вошли в режиссуру пекинской оперы, спектаклей ноо и кабуки. Японские актеры изучали технику фехтования на мечах и копьях, чтобы овладеть пластикой настоящего бойца. В Китае с той же целью разучивали формальные упражнения у-шу. Многие постановки театра кабуки по обилию батальных сцен напоминали рыцарские турниры, а турниры при дворе цинских императоров выливались в театральные действа.
Чувство ритма, столь необходимое в воинских искусствах, роднит их с музыкой. Человек постигает свою природу, входя в ритм бесконечных превращений, ощущая пульсацию мироздания в собственном сердце. Да и весь процесс изучения кэмпо, от азов до вершины, похож на занятия музыкой. Вначале заучиваются ноты, йотом разыгрываются скучные гаммы, от них следует переход к этюдам, потом к сложным пьесам, симфониям. Наиболее одаренные мастера творят подобно композиторам, добиваясь нового звучания тела и духа в едином ритме Вселенной. Не потому ли сегодня кэмпо находит многочисленных поклонников на всех континентах, в десятках стран?
Между тем еще сравнительно недавно воинские искусства Востока оставались вне поля зрения европейцев. Некоторые даже не догадывались об их существовании. Появившиеся в печати упоминания о странном «китайском боксе» и «самурайской борьбе "джиу-джитсу" не только не прояснили положения вещей, но, наоборот, еще больше его запутывали. В конце прошлого века в Европе сложился стереотип низкорослого и слабосильного азиата. Образ китайца с длинной косой ассоциировался с прачечными, закусочными — с чем угодно, только не с борьбой. Точно так же в сознании обывателя воспринимались японцы, корейцы, вьетнамцы. Подавляя крестьянские восстания в Китае, навязывая Японии неравноправные договоры, нещадно эксплуатируя народы Индокитая, империалистические державы везде и всюду на Востоке проводили политику силы. Успехи молодого империалистического хищника, Японии, в войнах против Китая и России явились неожиданностью для всего цивилизованного мира. Впервые стали серьезно говорить и писать о воинственном духе японцев, об их фанатической смелости, презрении к смерти и удивительной физической подготовке. Мода на джиу-джитсу (дзю-дзюцу) захлестнула Лондон, Париж, Берлин, Вену и Петербург. На фотографиях и гравюрах начала века запечатлены румяные, усатые здоровяки в халатиках, подвязанных пышным бантом,— первые энтузиасты джиу-джитсу. Стараясь приспособить диковинные приемы к знакомой классической борьбе, они не слишком церемонились с ритуалом, и видимо, совершенно не беспокоились о своей душевной гармонии. Однако увлечение модным спортом скоро прошло, оставив след лишь в новеллах Конан-Дойля, в некоторых разведцентрах европейских стран да в секциях советского самбо. О «самурайской борьбе» снова надолго забыли и вспомнили только после второй мировой войны, на сей раз уже в оккупированной Японии. И тогда началась эпоха «восточного Ренессанса» на Западе. Вместе с дзэн-буддийской литературой, живописью, архитектурой воинские искусства Востока пришли в Европу и Америку, прочно обосновались в больших городах, вскружили головы молодым людям и озадачили стариков.
Причин успеха кэмпо в послевоенном мире можно назвать немало. В первую очередь — это кризис моральных ценностей технократической цивилизации Запада, побудивший молодежь искать выход из тупика в самых неожиданных направлениях: в битниче-стве, в рок-музыке, в демонстрациях протеста. Многие предпочли в качестве панацеи от болезни века восточную философию, пытаясь по-своему интерпретировать индуизм, даосизм и буддизм. Одной из самых заманчивых и увлекательных форм «восточной мудрости», имеющей также прикладное значение, оказалось кэмпо.
Та легкость, с которой дзю-до завоевало сердца и вошло в олимпийскую программу, говорит прежде всего о том, что кэмпо, зародившееся на Востоке изощрённое и систематизированное искусство борьбы, практически не знает границ и может адаптироваться в любых условиях, отвечая интересам человека на всех континентах. Вслед за дзю-до и джиу-джитсу на Запад пришли каратэ и кун-фу, кэн-до и тэквон-до, аики-до и вьет-во-дао. Грандиозный по масштабам бум воинских искусств сопровождается безудержной пропагандой «восточной морали» — действительных или мнимых этических ценностей, лежащих в основе всего комплекса воинских искусств Востока. И вот тут необходимо отделить зерна от плевел.
Каждый из миллионов и миллионов ревнителей традиционных воинских искусств наверняка задает себе вопрос: зачем это нужно? В самом деле, зачем? Одним для достижения уверенности в себе, сознания собственной силы, другим—чтобы побить рекорд, выиграть первенство, третьим—чтобы научиться драться. И далее следует вывод: а уж если драться, то так, как это делали самураи,— жестоко и самозабвенно, до победы. Такой подход превалирует во многих спортивных клубах, диверсионных центрах, лагерях морской пехоты. Но люди, усвоившие технику насилия и убийства, жаждущие опробовать ее в деле, забывают первую заповедь кэмпо: никогда не вступать в бой без благородной цели или если тебе не угрожает смертельная опасность. Кэмпо — оружие разрушения, но для его основоположников оно было орудием созидания, созидания самого человека, его тела и духа, его Формы и его Содержания.
Конечно, в наши дни воинские искусства уже не те, что были несколько веков назад,— сохранявшиеся в неприкосновенности тысячелетиями, в XX веке они стали рассыпаться, словно карточные домики. Жизнь берет свое. Если когда-то- наставник фехтования или кулачного боя мог провести всю жизнь в горах или же день и ночь нести стражу в княжеском замке, то сейчас ни то, ни другое невозможно. Придя из спортзала, где он только что бился на копьях в подражание своим воинственным предкам, человек переодевается и идет в магазин. На обратном пути он заходит в кино, чтобы посмотреть очередной боевик. Вместо сложения стихов он читает газету, вместо созерцания луны включает телевизор.
Да, мир уже не тот... И все же чего ради люди XX века снова и снова припадают к иссякающему ручью традиции кэмпо'! Что влечет их из цехов и уютных кабинетов, от стадионов и теннисных кортов под сумрачные своды до-дзё, зала Постижения Пути? Может быть, частичный ответ читатель найдет в этой книге.